Антиутопия по-белорусски: «байки» из могилевского ИВС

Прошлого не вернуть, а с 9 августа Беларусь, ее законы и стиль жизни изменились до неузнаваемости. Порой и вовсе кажется, что это какая-то параллельная реальность или дурной сон. Но нет, все наяву. Теперь, оказавшись не в том месте, не в то время, просто за то, что пьешь кофе или гуляешь по городу можно получить какое-то количество суток и потерять какое-то количество нервных клеток. Мы узнали, как и за что могилевчане попадали в ИВС в историческом августе 2020 года.

Хреновый пионерский лагерь

Менеджер частной компании Павел Яровиков

10 августа я встретился со своими братьями, друзьями и родными одного из друзей. Нас собралась пачка человек 9. Никто из нас не рьяные революционеры, все интеллигентные люди. Мы купили кофе и присели на лавочку напротив гимназии № 3. Встретили небезызвестную экскурсию, там были знакомые, немножечко пообщались с ними, потом увидели, как от Фаберже цепью достаточно быстро идет предположительно ОМОН.

Поэтому решили дернуть в калиточку между гимназией и гостиницей. Туда же просунулось 50-70 человек. Многие побежали, я же бежать не спешил потому, что вроде как все должно быть спокойно. А нет. Омоновцы там появились на удивление быстро. Через считанные секунды стало понятно, что лучше бежать. Я попробовал, но с кофе все это не очень удачно получалось. Метра через 3 на выходе на Пионерскую меня схватили (это было в 20:05), заломали руку, хотя я ему сразу сказал: «Дружище, я не сопротивляюсь». С третьего повтора он руку перехватил, просто взял за нее и повел куда-то.

Я спрашивал, на каком основании, че творится вообще. Мне (цитирую) было сказано: «А какого вы бегаете?». Как показал соцопрос в камере, бегаешь ты или не бегаешь — люлей отгребешь одинаково, все равно хватают. На вопрос в автозаке «какаго хрена вы задерживаете людей?», омоновец ответил: «Что вы массу создаете?». Зато честно.

Со мной в автозаке был парень 13 лет (но по нему не скажешь). Он плакал, что уже полдевятого, мамка убьет. Я его успокаивал: «Мамочка тебя любит». Он спрашивал, будут ли бить, я говорил, что нет, а сам думал: «А вдруг будут?». Ведь кошмарить начали уже в автозаке.

Оскорбления не прекращались. Это лейтмотив общения с ними

Все на крике, все на воздействии «я здесь власть, а вы животные». Оскорбления не прекращались. Это лейтмотив общения с ними. Тычки, пинки, кому-то везло меньше и люди отгребали дубинкой (толкали ими), я со спецсредствами кроме наручников не сталкивался. Мне в принципе повезло. Тем более, в сравнении с тем, что было на Окрестина. Некоторые потом говорили о том, что им стыдно за то, что их не избили.

В автозаке мы сидели спокойно, телефоны сгрузили в одну сторону, вещи — в другую. В соседнем отделе автозака был какой-то бывалый пьяный мужик, который орал: «Вы позорные волки, что вы кошмарите малых, малые не ссыте, оскара этому го...ну». Короче, подбадривал.

Доехали до РОВД: «Так, животные, на выход, первый пошел». Малой аж весь побледнел. Они выстроились в две шеренги (получился коридор) и пока мы бежали мимо них до стены, они толкали, пихали и т.д. В этот день вроде бы загребли до 400 человек.

Потом нас выстроили вдоль стены на максимальный шпагат, если кто-то из особых садистов проходил мимо, этот шпагат немного увеличивался. Ты стоишь вот такой Волочковой, руки в гору, ладони на себя — это очень неудобно, все затекает. Конечно, среди них есть люди: иногда появлялись менты, которые позволяли стряхнуть ручки, одернуться.

Еще у меня с собой был Избирательный кодекс, мне им пару раз похлопали по голове: «Ну что, интересная книжечка?»

Вещи лежали рядом с нами. Поэтому ко мне внимание проявили сразу. У меня на рюкзаке БЧБ лента, в рюкзаке — майка с погоней и новый БЧБ флаг на подарки братьям. Запрещенного и незаконного ничего, закона я не нарушил. Еще у меня с собой был Избирательный кодекс, мне им пару раз похлопали по голове: «Ну что, интересная книжечка?». Плюс у меня с собой было 50 распечатанных присяг МВД. Думал либо им показать, кому они давали присягу, либо на лавочке оставить, чтобы люди посмотрели. Эту версию я там и озвучил. Они порадовались находке, позвали старшего, он пришел: «Ну, сейчас ты у нас примешь присягу». Кстати, эти присяги, я уверен, им пригодились потому, что, как оказалось, в РОВД дефицит даже черновиков (при мне бумагу искали). Серьезно, у вас даже черновиков нет, а вы такой хренью занимаетесь?

Всех выводили в актовый зал, а меня к операм привели, сказали: «Ложись хлебалом в пол». Я спросил: «В смысле?». И мне помогли прилечь: рожу в пол, ручки заводят назад, застегивают наручниками, одну ножку под другую, и эту ножку тебе заводят под ручки, этот бублик немного зажимают, чтобы ты прижимистей лежал. В таком положении идет очень сильное натяжение, и, конечно, не видно, что происходит вокруг. Я сразу решил быть спокойным, юморить поменьше юмора или очень скрыто. Как только старший выходил, младший начинал рассказывать, какая я мразь, тупой, дебил и мозгов у меня нет. То есть велась такая риторика гопника из подворотни. Нужно отметить, что все они были без погон и в масках. Вряд ли они так боятся коронавируса.

В итоге я так провалялся минут 30-40. Потом окончательно вернулся старший, с меня сняли наручники, предложили присесть. Начали играть в хороших полицейских. Старший меня спросил, что мне не нравится. Я ответил. Я был наблюдателем на выборах. За 5 дней досрочки в школу, в которой было 2 участка, вошел 721 человек (мы не знаем, кто эти люди, они просто заходили в здание), мы наблюдали непрерывно (счетчики, кликеры, приложения), а они нарисовали 2200 проголосовавших на досрочном. Да и подсчет досрочного голосования и основного дня занял каких-то 30 минут, они даже не сделали вид, что считают. Я спросил: «Как тебе, товарищ правоохранитель?». Он ответил: «Некрасиво». Меня это убило. Ну ок. После милой беседы меня отправили: «Пошел отсюда».

Я что-то смог понять только потому, что мама умного родила

Как раз в этот момент, у меня пропал из рюкзака новый БЧБ флаг стоимостью 20 бел. рублей, купленный несколько недель назад. Его как бы сперли правоохранители. Право охраняют и тырят твои вещи.

Меня спустили вниз для обыска, описи, досмотра вещей. При описи в бумажке было написано, что мне разъяснены мои права. А я чисто по рациям догадался, что нахожусь в Октябрьском РОВД. Мне никто не представился, я не видел погон, лиц и т.д. Я что-то смог понять только потому, что мама умного родила. Бумажку подписывать я отказался, никакой адекватной процедуры не было. А на мои вопросы ответили: «Какого ты мне мозги выносишь?».

Потом нас еще попрессовали во дворе: тычки, пинки, боль, оскорбления. Занимался этим единственный, кого я видел из всякого рода погон, без маски. Было видно, что это доставляет ему удовольствие. Он снимал нас на камеру: «Так, животное, тварь, быстро разворачиваешься, называешь свои данные. Завтра вся страна узнает организаторов цветных революций». Парень, стоявший рядом, с кровью на лице и под ногами спросил: «Как зальешь, Интернета нет в стране». Меня это повеселило, но стало боязно за него, к счастью, все обошлось.

Нас снова загрузили в автозак, на этом этапе мы поняли (уже повыдергивали шнурки), что едем куда-то сидеть. Увозили из РОВД долго, это длилось часами. В этот момент меня как-то отпустило, стресс, конечно, был, но уже не в той степени. Поэтому начался стендап от Павлика. Мне потом даже сказали, что приняли меня за засланного казачка.

Завтра вся страна узнает организаторов цветных революций

Мне понравился омоновец, который сидел с нами в автозаке, крепкий мужик в балаклаве, ниндзя такой. Там все так устроено, что мы видели из своих камер только его, а он видел всех. Мы переговаривались между собой, только начинаешь говорить, он хоп — смотрит на тебя, но молчит. А там жарко как в бане, запахи — жесть. Когда мы просидели часа 2-3, я попросил у него достать воду из моего рюкзака, он молча вышел, нашел баклажку, набрал в нее воды и дал каждому попить. Коронавирусная процедура, но как есть. Дал мне рюкзак (я бегом оттуда сижек набрал, закатил на хату королем), открыл люк, в будку дверь с ноги вынес, сел. Все молча, но это было очень красноречиво.

В ИВС нас распределили по 6 человек. Мы там провели всего 12 часов, примерно с 5 утра до 5 вечера. Там, кстати, курорт: тепло, ремонт, плиточка, нормальная сливная конструкция с дверцей, вентиляция. И к хавке никаких предъяв, мы не голодали. Некоторые успели даже пару книжек урвать. Короче, санаторий, хреновый пионерский лагерь.

И к сотрудникам ИВС вопросов никаких. Там ребята видят в тебе человека. От девочки коридорной мы вообще были в шоке, она сама подходила, предлагала покурить (курить давали каждые 2 часа) раньше времени. Мы ее расспрашивали о том, че происходит. Она успевала настрелять пару тройку новостей о Минске, жертвах и т.д. Дальше мы додумывали сами. Это, кстати, самая большая проблема, проблема до слез. На каком бы бодряке ты не сидел, только кто-нибудь что-то ляпнет про маму, про Минск — все, гробовая тишина, у половины — слезы. Ты же не знаешь, знают ли близкие, что ты в порядке. Моей жене сказали, что я попал в Ленинский РОВД (оттуда мало кто полностью целым вышел), она прорыдала 3 дня, почти сутки искала меня.

В течение того дня мы слышали, как из соседних камер куда-то выводили людей. Мы спросили у коридорной девочки, что происходит. Она сказала, что людей на тюрьму переводят. И все, сбежала. Мы были в шоке. 18-летний вообще поник, у пацана паника началась, что там говорить, что там делать. Мы его успокоили: «Братан, будь собой, лишнего не неси». А сами думали о том, что шьют статью.

Я наванговал, что встречу День рождения в СИЗО

Потом были все эти стандартные процедуры перед заездом: раздеться, поприседать голеньким, показать свои булочки. Это, конечно, неприятно и унизительно, особенно, когда ты закон не нарушил, какого хрена ты будешь показывать кому-то свои булочки, не для этого мама красоту рожала. Но как есть.

А дальше была тюрьма. Она, кстати, в соседнем дворике. Там уже пожестче было. Тюремщики (песочники, а синие – сотрудники ИВС, так они называли друг друга) с нами не церемонились вообще: мы им нахрен не нужны (лишняя работа), сделать с нами ничего нельзя (мы не в их юрисдикции), но мы на их территории, и они вынуждены тратить свое служебное и, как потом оказалось, личное время. Короче, в тюремною камеру мы (16 человек) вошли 11 августа в 23:55. Еще, кстати, длился мой День рождения. Я наванговал, что встречу его в СИЗО.

Первая встреча с камерой психологически очень сильная. Гробовое молчание. Песочники со всей дури захлопнули дверь (так всегда и к этому не привыкнуть), выключился свет. За эти секунды глаза увидели все: грязь, сырость, вонь, влажность. Там было 16 кроватей, сваренных из металла, все такое «срали-мазали», в прямом смысле тюремная параша, аромат хлорки и говна, который разъедал глаза.

Зато компания была что надо, в прямом смысле весь срез общества: временно безработный, лесник, заместитель начальника по хозяйственной части завода, снабженец, владелец караоке-клуба, студент (только поступил), менеджер, айтишник, преподаватель вуза, технолог, таксист, могилевско-питерский мечтательный физик-ядерщик-поэт. Последний — личность колоритная, общался исключительно на «вы» и по имени отчеству, скучаю по нему. Из 16 человек только 3 не имели никаких убеждений и не планировали хотя бы присутствием создавать массовость. У остальных бомбило, но они не шли целенаправленно протестовать. Кстати, те трое, которые говорили, что это не для них, в первое воскресенье после выхода пошли на шествие.

Зато компания была что надо, в прямом смысле весь срез общества

Такие вещи, наверное, не стоит говорить после того, что было на Окрестина, но было очень много черного хлеба. Нам приносили четверть буханки на прием пищи. Как сказал технолог, этот хлеб на продажу не идет, он создан кормить таких животных, как мы. Из него я потом слепил шашки и шахматы. Мы устроили турнир, болели. У нас были стендапы, лучшие в моей жизни игры в мафию, под ночник, который оставляли вместо света (в наказание свет включали), получилось очень интимно.

Я спал сверху у окна, ко мне приходили покурить, посмотреть, что происходит за окном, я периодически вещал: «О, птичка пролетела». Остальные радовались — птичка. Нас 2 раза вывели на прогулку (на площадку метров 5-6). Мы нашли там абрикосовую косточку, провели с ней турнирчик футбольный. Отсутствие движения было проблемой, ведь целыми днями только лежишь и жрешь. Поэтому начал делать то, чего никогда не делал, — зарядку.

Конечно, с передачками первое время был затык, система оказалась перегружена. Первые сутки на всех у нас было условно 6-8 матрасов, подушек, одеял. Опять же на уровне Окрестина — это курорт и рай. В итоге, когда на следующий день мы получили по комплекту на каждого, я понял, что они новые. Им пришлось открыть закрома, в чем раньше не было нужды.

Отношение, в принципе, было нормальное, синие — вообще ровненькие. Стоишь, шепчешься, они крикнут для приличия «завалили», минуту ждешь и дальше пошел трындеть. Когда мы поняли, что все ок, осмелели, обнаглели где-то, кричали «дайте покурить», пели «Грай». Но если нас куда-нибудь выводили и мимо шел ОМОН, то так просто они не проходили: где-нибудь ляснут, шею поровняют, толкнут, пихнут. Ну и периодически менты и омоновцы лепили нам про майдан, майданутых и т.д.

Им пришлось открыть закрома, в которых раньше не было нужды

На четвертые сутки мы уже на бодряках сидели. Из лишней простыни сделали шторочку для туалета, у нас был пакет с пакетами, пакет с хлебом и пакет с бумагой для заднички, даже пару шоколадок. Такой домашней обстановки в этой камере, наверное, не было никогда. На день выпуска у нас было столько сигарет, что можно продавать.

Ну, а о суде я буду рассказывать дольше, чем он длился. Таких вещей в параллельной, нормальной реальности быть не должно. В кабинет на выездное заседание суда мы заходили по одному вместе с песочником, там были судья и якась тетка. Судья очень быстро, неразборчиво назвала состав суда. Потом началось. «Что вы натворили?». «Ничего». «Ну конечно, вы все так говорите». Все с такой ухмылочкой, мягко говоря, отношение предвзятое. Мерзость продолжается, мерзость не заканчивается. «Так если я ничего не натворил, мне придумать что-то?». «Ясно».

Если все это сжать до одной мысли, то тебе в 21 веке, в 2020 году в центре Европы судья говорит: «Какого хрена ты гуляешь летним вечером по пешеходной улице?». За что судили, непонятно. У нас есть какая-то статья по совести, за убеждения? Да и в деле была написана полная белиберда о том, что я кричал, активничал в пикете. Что значит пикет, активное участие в нем? Я пил кофе по факту. «То, в чем вы меня обвиняете, я не совершал». «Ну да, ну да. Что ты не мог дома посидеть вечерочек, книжечку почитать?». Что за бред? Все с какими-то издевками, да и длится суд минут 5-10. В итоге приговор – 7 суток ареста. И в спину мне: «7 не 15». Видимо ожидали благодарности. Где-то дикими, горькими слезами плачет Оруэлл.

Мы все смирились со своим положением. Собирали инфу о родственниках для того, кто выходил после 4 суток. Думали, как ему эту записку с собой пронести, на выходе же тоже шмонают. Готовились чисто по-тюремному. Не знаю, откуда это пришло, сидельцев среди нас не было, наверное, стены учат. Я отрубился после этих сборов.

Где-то дикими, горькими слезами плачет Оруэлл

А тишина же там звенящая. До момента открытия дверей ты нифига не понимаешь, что там за стенами. Из звуков только радио «Первое национальное», которое в камере и во дворе играло.

И тут вдруг дверь открывается: «Все кроме двоих на выход». Мордой в стену, руки за спину, по двое построили и повели в кабинет какой-то. Там стоял один мужик по гражданке и сотрудники в форме. Дали на подпись бумажку, конечно, без нормального ознакомления: «Давай, давай подписывай». Там было написано, что я раскаиваюсь и т.д. Я говорю: «Подождите, я закон не нарушал, почему я буду это подписывать». «Так, ты домой хочешь?». А там месседж такой, что если нарушишь закон в течение года, должен будешь досидеть этот срок. Я так прикинул, если меня снова упакуют, то дадут максимум 15 суток, а может умножат на 2. Короче, где 3 суток там и 15, а где 15 там и 30. Вообще пофиг. Я уже знаю как себя вести и что там нужно. Короче, я подписал. Эта суматоха, сборы в камере и прочее длилась больше часа. Кого-то вообще потеряли, забыли в камере — полный хаос. И, наконец, дверь открылись, а там сотни людей… Комок в горле. Я охренел, когда увидел этот лагерь.

По итогу, самым сложным был первый вечер. Никакого облегчения, рыдал навзрыд. Когда ты узнаешь об Окрестина, о том, сколько уже трупов, как и куда пихали дубинки, что отрезали … Выйти и узнать об этой лавине ада, было большим ударом по психике, чем нахождение в ИВС. Несколько дней я изучал новости. Я отделался курортом. Даже близкие по переживаниям перенесли больше.

После всего этого фашизма там, было морально тяжело пойти такому небитому снимать побои. Но одна моя знакомая, которая была на Окрестина (ее особо не трогали), сказала, что не для этого моя мама красоту рожала. И я решил, что это нужно сделать. Понял, что не должен прощать это говно. Я ничего не нарушил, а против меня закон нарушили. Поэтому поехал к судмедэкспертам, чтобы все зафиксировать, и узнал, что должно быть постановление либо от РОВД, либо от СК.

Я отделался курортом. Даже близкие по переживаниям перенесли больше

Кроме того, судмедэксперты фиксируют только то, что видят. То есть у меня зафиксировали только 2 царапки, а боль в предплечье и запястьях (вывихи) — понятие субъективное, это могут зафиксировать только профилирующие врачи. Поэтому я поехал в поликлинику. Там не оказалось ЛОРа и хирурга, поэтому пообщался с терапевтом и заведующим. Только 2 дня я понимал, как мне действовать.

По итогу я подал преджалобу в последний возможный день, как раз все вовремя. Сначала в суде Октябрьского района отговаривали, потом в Облсуде. А у меня-то все четко, и по срокам, и по оплате пошлины. Деваться некуда, фиксируем в журнальчик обращение.

Потом обратился с жалобой в Следственный комитет. Там реально ребята работают в рамках закона. Они взяли манекен Василия и поехали со мной в РОВД. Это было такое шоу: нас не пускали на 3 этаж, потому что это режимный объект. Они друг на друга там синили, звонили начальству. Пипец.

А дело на меня реально интересное. В нем 4 протокола, 2 из них сделаны тем же, кто составлял рапорт, это все составлялось при мне. Чудесным образом возник адрес Лепешинского 47 в рапорте, в протоколе опроса свидетеля и в протоколе задержания. Хотя задержали меня в Тульском дворике (адрес ул. Буденного 15). Свидетель минимум у двоих моих сокамерников был тот же, что и у меня. Их брали возле Горисполкома в 20:00, а меня этот же свидетель видел и брал якобы в 20:05. Теоретически можно добежать и все успеть. Но он же пишет, что в период с 19:30 до 20:00 он был на улице Первомайской 28а и видел группу граждан. А у меня в деле написано, что с 19:30 до 20:05 он находился там, где брали меня. Это даже не смешно. Завтра мне напишут, что я в Могилеве на площади Независимости кинул гранату ребенку в карман?! Это не просто «извини, ошиблись». Это документ, из-за которого человек может попасть в тюрьму! Вы че творите?!

Кажется, что эти бумаги составлялись под копирку

Кажется, что эти бумаги составлялись под копирку. У меня даже приписка от кого-то до меня осталась «к действующей власти отношусь нейтрально». А я же подписать это должен был. Я отказался: «Погодьте, я этого не говорил». Фактически получается, что в деле дела нет.

Сейчас я понимаю, что в любой момент, за мной могут прийти, спровоцировать. Поэтому тревожно, особенно за близких, но не страшно. Я просто хочу жить в своей нормальной стране и что-то толковое делать здесь. Поэтому я бодр, трезв, решителен.

Это какой-то театр абсурда

Режиссер Могилевского областного драматического театра Владимир Петрович

Все случилось во время прогулки по Ленинской (это было 10 августа). Я встретил Олега Дьячкова, он вел экскурсию по городу для 30-40 человек. Я присоединился к ним. Мы не спеша продвигались от дома к дому в сторону Звездочета. Вдруг побежали люди и скрылись по дворам, сквозь нас прошли сотрудники милиции. Они были в масках, шлемах, хорошо экипированы, но вряд ли это был ОМОН. Они прошли сквозь нас расческой.

В итоге мы подошли к еще одной цепи силовиков. Олег остановился, стал очень подробно рассказывать о домах, которые находились вокруг нас. Даже те люди, стоявшие в цепи, внимательно его слушали. Олег решил двигаться дальше, подошел к цепи, спросил: «Где командир? Я хочу с ним переговорить». Нам сказали: «Разворачивайтесь, возвращайтесь назад». Мол, в том направлении идти нельзя. Мы развернулись, а там уже выстроились цепью те, кто прошел через нас. Получилась, что цепь перед нами и за нами. И эти цепи стали смыкаться. Олег пытался сказать, что у него есть лицензия на проведение экскурсий, что с ним участники экскурсии. И вроде бы нас собрались отпускать, по чьей-то команде цепь разомкнулась. Мы только начали двигаться, как появился человек, видимо, большего чина, и сомкнул эту цепь снова. Поступил приказ: женщин — из цепи, мужчин — паковать. Таким образом, я оказался в числе 15-17 человек, которые остались в этом кольце.

Было все довольно лояльно, демократично, тактично даже

Дальше была долгая езда в душном, заполненном автозаке. Мы долго ездили где-то, то там не было места, то здесь... Ждали на улице, в автозаке. И где-то к часу ночи нас привезли в ИВС (нас взяли в 20:20), который тоже оказался переполненным. В этот день людей привозили много, один автозак за другим. Нас опросили следователи. Я сказал следователю, что просто гулял, в ответ получил: «А что вы в своем возрасте в такое время гуляете?». В 20:00 я в своем возрасте не могу выйти на улицу и погулять? А что у меня вообще не так с возрастом? Ну ладно. Затем нас разместили в рядом стоящую тюрьму. По итогу, мы сидели в тюрьме.

Я ничего не могу сказать плохого об отношении к нам. Было все довольно лояльно, демократично, тактично даже. Определенная резкость присутствовала, но это была такая наработанная резкость тюремщиков. Конечно, было несколько человек омоновцев, которые были жестковаты, им перечить не стоило. Рукоприкладства не было, просто были жесткие команды. Но об этом я говорю только по поводу своей камеры.

Мы оказалась в камере на 18 человек. Нас было 17. Компания подобралась очень интересная. Со мной оказался Дьячков, Бураков, владелец Шпаркого Лося, еще несколько людей разных профессий: айтишники, музыканты и т.д. Это был очень познавательный опыт. В камере мы слушали лекции Олега об истории Беларуси. К концу нашего задержания даже тюремщики начали говорить на белорусском языке. Когда им говорили «дзякуй», они отвечали «калi ласка». Тот факт, что в камере собрались люди, заточенные на одно, очень поддерживал. Мы были бодры духом, поддерживали друг друга, шутили, придумывали игры себе, кто-то чем-то делился, знаниями, опытом, могли спать сколько угодно, заниматься своими делами. Наступил момент привыкания к обстановке. Ты начинаешь условно чувствовать себя комфортно. Даже как бы притерлись к тому существованию. Кстати, и кормили неплохо, несолено, но неплохо.

Очень угнетал информационный вакуум, ты не понимаешь, что происходит в стране. Там периодически бубнело радио, что-то высказывал Лукашенко, шли нейтральные новости и т.д. Радио работало с 6 утра. На второй день нашего пребывания там радио исчезло. Мы напряглись из-за этого, появились всякие домыслы. Кстати, после того, как отключили радио, сотрудники стали еще более демократичными и лояльными.

Непонимание очень истощило. В голову лезли самые разные мысли

Мы потребовали, чтобы радио включили, нас услышали, забубнела «Культура». Там была музыку, нейтральный новости, из которых ничего невозможно понять. Ну а потом опять переключили на «БТ 1». Они рассказывали, что все заводы функционируют, что обстановка в Беларуси прекрасная. По тому, как это говорилось, мы поняли, что не все так радужно. Это было в самый страшный день. Непонимание очень истощило. В голову лезли самые разные мысли. Они потом подтвердились.

Все это время моя супруга Лена стояла перед ИВС. Сначала для того, чтобы передать посылочку, а потом, чтобы получить информацию обо мне. Она потом рассказывала, что за время работы этого пункта приема из очереди в 150-200 человек получалось пропустить только 40. Там же все прощупывали, смотрели.

Суды, конечно, меня умилили. Это был конвейер. В первый день, 11 августа, почти всем давали по 15 суток. На просьбу подсудимого назвать свое имя дама ответила: «Обойдетесь». Что-то переписывали и дописывали в протоколы, одному сокамернику вообще исправили. Его задержали 10 августа, а потом дату исправили на 13 августа. Сутки считаются от момента задержания, а раз грубо переправили (у него на руках протокол), то ему сутки считаются от переправленного числа. Эти жалобы пошли в прокуратуру. У меня суд длился минут 7-8, а у некоторых суды длились минуты по 3.

Все это напоминало тройки 37 года. Только там после этого вели на расстрел, а у нас пока на 15 суток. Не поднимая глаз, не дослушивая, многих вовсе затыкали: «Спасибо, 15 суток, разворачивайся и уходи». Определенно был какой-то шаблон для всех.

То есть идти по улице, значит принимать активное участие?

Я думаю, что к моменту, когда меня вызвали, судья уже что-то знала обо мне. Ведь мои коллеги из театра писали в прокуратуру, в СМИ об этом информация появилась. Один из охранников меня спросил: «Вы из Драмтеатра? О вас в газете написали». Мне чуть ли не единственному она представилась, зачитала права, обвинение, дала мне высказаться. В обвинении было сказано «принимал активное участие в несанкционированном митинге». Я не согласился с этой формулировкой. То есть идти по улице, значит принимать активное участие? Ответа на это не было. Чтобы ты ни говорил, была формулировка, которую вписывали, подписывали и давали срок. Потом, конечно, мне сказали, что это можно обжаловать, можно писать ходатайства и т.д. Я попросил занести в протокол мое несогласие. Я понимал, ну занесли, и что? Кому нужны мои показания? По итогу мне дали 3 суток, и в этот же день они заканчивались. В день приговора, 13 августа, меня отпустили.

Но писать обжалования все равно нужно, пусть результата добьются только единицы. Это действительно нужно делать. Коллеги по несчастью рассказывали, как их взяли. Человек шел домой по улице Кирова. Стояла милиция, он подошел сам, спросил, как можно пройти (они преграждали дорогу). Ему ответили: «Туда, через арочку». Он заходит в арочку, его под белые рученьки и в автозак. Второй сидел с женой и ребенком на лавочке не в центре, к нему подошли, взяли троих, жену и ребенка отпустили, его запаковали. Молодой парень говорил: «Я вообще шел в кафе бухать». И так где-то 80% камеры. Люди совершенно случайные. Это театр абсурда.

Когда наконец вышел на свободу, вся бодрость обвалилась, усталость эмоциональная и физическая взяла верх. Ты же должен почувствовать облегчение, свободу, но моральное давление дало о себе знать. Давили и причины, по котором ты там оказался. Почему гуляя по городу, я изначально преступник, и за это меня должны упаковывать. Это не покидало.

Из ИВС я вышел 20:20, в это же время меня и взяли. Это такой закон. Перед зданием ИВС было много людей, все испуганные, глаза настороженные.. Я попытался их успокоить, насколько смог. А потом стал обзванивать родных моих сокамерников. Я занимался этим с 9 вечера до начала первого. Рассказывал, что все хорошо, нас не били, объяснял, что нужно передать. Благо на следующий день половину из них выпустили.

Это геноцид, преступление против человечества

А когда всех обзвонил, я сел за Интернет и до 4 утра смотрел, что происходило. Я, наверное, поседел за это время. Ведь это было не подавление, а планомерное убийство людей. Я уверен, что за это нужно судить ответственных. Это геноцид, преступление против человечества. На это не возможно было смотреть, но я смотрел и смотрю потому, что это нужно помнить. Все это не вмещается в голову нормального человека. Это запределье, это ниже дна.

Сейчас со мной все хорошо. Я очень благодарен тем людям, которые поддержали меня, я это чувствовал. Мне даже было несколько неловко, меня поздравляли, обнимали, а я же понимаю, ну побывал и побывал. Я же знаю, что происходило там, когда людей задерживали на несколько часов и они проходили настоящий ад. Это ни в коей мере нельзя соотнести с тем, в чем находился я. По этому поводу был внутри диссонанс. Не то, чтобы я хотел так же, но там было все больше, страшнее, жестче. Поэтому спасибо, что живой.

^{Ксения Труш для vMogileve.by}

Нашли опечатку? Выделите фрагмент текста с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter.